Рождение личности. Этапы рождения личности по А. Н. Леонтьеву Рождения личности и теория Эрика Эриксона

Понятие «человек», как и любое другое понятие в нашем языке - это конвенция, заключенная людьми. Поэтому правильно вопрос ставить иначе - не «с какого момента человек является человеком», как будто бы он сам по себе может являться человеком, в отрыве от нас, а «с какого момента мы должны признавать человека человеком».

Подобного рода определения никогда не создаются просто так, они конструируются под задачу. Если наша задача определить, что есть человек, в медицинских целях, где человек - тот, кого надо лечить как человека, то мы получим несколько иное определение, нежели если у нас юридический вопрос и человек - тот, за лишение жизни которого полагается наказание. И проложенные двумя разными определениями границы могут пересекаться таким образом, что не всякий, кто человек в медицинском смысле, окажется человеком в юридическом и наоборот.

Так вот, я думаю, многие со мной согласятся, что мы, когда ведем речь об убийстве, которое должно преследоваться по закону, говорим не о всякой жизни в биологическом смысле - ведь не судим мы за убийство тараканов илр микробов. Жизнь, лишение которой мы воспринимаем убийством - это жизнь чувствующего и мыслящего существа, способного страдать, испытывать боль и страх, осознавать, что с ним происходит. Мы не знаем, в какой именно миг эмбрион приобретает эту способность, но в 6 месяцев она уже определенно есть, он способен реагировать на внешние раздражители. А до 3 месяцев этой способности определенно нет. Соответсвенно, между 3 и 6 месяцами беременности пролегает серая зона, где у нас нет уверенности, имеет ли мы дело уже с мыслящим существом или еще нет. До этого момента перед нами не более, чем кусок плоти. Такой же, как тело с необратимо мертвым мозгом, подключенное к аппарату жизнеобеспечения. Формально это еще жизнь, в смысле протекания химических процессов, но в этом смысле и орган, готовый к пересадке, жив, однако человека, который прервет эту «жизнь» по неосторожности, например, случайно вытряхнув орган из контейнера, мы вряд ли будем судить за убийство, а лишь за нанесенный вред. Так же и человек с мертвым мозгом - конечно, мы никому не позволим ходить по больницам и отключать таких людей от аппаратов просто потому, что захотелось, но у нас есть процедура принятия такого решения и решающий голос тут принадлежит родственникам человека, некогда жившего в этом теле. По их воле мы можем приостановить его биологическую жизнь, потому что его жизнь мыслящего индивида давно прекратилась. И мы не будем предьявлять его родственникам обвинение в убийстве.

Тот же принцип применяем и к эмбриону. Пока мы уверены, что он не начал свою жизнь мыслящего индивида, мать вправе принять решение о том, что не хочет продолжать его биологическое существование. Только она, потому что именно на ее плечах лежит задача по обеспечению его жизни, она тот аппарат, к которому эмбрион подключен и мы не вправе, из соображений гуманизма, принуждать ее быть таким аппаратом.

После трех месяцев наше отношение к проблеме закономерно меняется - если раньше на одной чаше весов были права матери, как мыслящего индивида, а с другой не было ничего, то теперь весы постепенно уравниваются. Мы запрещаем аборт иначе, как по медицинским показателям, потому что право этого ребенка на жизнь уже перевешивает лишение матери права выбора, хотя врачи все еще обязаны спасать в случае выбора мать, а не ребенка - актуальная жизнь ценнее потенциальной.

Личностью человека можно назвать лишь с определенного момента его развития. Личность «рождается» в онтогенезе «дважды» , говорил А. Н.Леонтьев. Первое рождение личности начинается (это не одномоментное событие) в возрасте около 3 лет и продолжается фактически все дошкольное детство. Критерием произошедшего рождения является принятие субъектом социальных норм и ценностей как мотивов своего собственного поведения. Внешне это проявляется, например, в способности ребенка «не взять» понравившийся ему предмет только потому, что «мама запретила его трогать». Даже когда его никто не видит, ребенок может ходить вокруг этого предмета, но трогать не будет. Значит, социальная норма, выступавшая внешним регулятором поведения ребенка (раньше ребенок не трогал предмет только в присутствии мамы или другого взрослого), теперь становится внутренней формой регуляции.

Одним из внешних признаков начальной стадии процесса интериоризации социальных норм является «феномен горькой конфеты » (полученный однажды в качестве побочного результата одного из экспериментов школы А.Н.Леонтьева). Ребенок-дошкольник, участвовавший в эксперименте, должен был, не вставая с места, достать предмет со стола, стоявшего довольно далеко от него. За успешное выполнение действия в этих условиях ребенку обещали дать конфету. Пока взрослый был в комнате, ребенок не вставал с места. Но тут взрослого якобы вызвали - и он ушел (на самом деле из соседней комнаты он наблюдал, что делает оставшийся один ребенок). Ребенок встал с места и взял тот предмет, который ему нужно было взять, по инструкции не вставая с места. Взрослый тут же вернулся в комнату и предложил обещанную конфету в качестве награды за выполненное действие. Ребенок, однако, сначала отказался от вознаграждения, а затем, когда взрослый стал настаивать, тихо заплакал.

Как объяснял этот феномен А.Н.Леонтьев? Действие ребенка объективно вписано в систему двух разных отношений ребенка к действительности. Одно отношение - отношение «ребенок-взрослый», второе - «ребенок -предмет». Как мы помним, любое отношение субъекта к объекту реализуется (существует) только в форме какой-либо деятельности субъекта, побуждаемой соответствующим мотивом. Таким образом, мы имеем дело с тем, что одно и то же действие ребенка оказалось в разном отношении к двум значимым для него мотивам: очень хочется достать предмет (поскольку за него обещана награда), но социально одобряемым способом его взять нельзя (а ребенок в этом возрасте стремится соответствовать ожиданиям взрослого). Появление экспериментатора привело к переживанию ребенком конфликта мотивов, и полученная им конфета оказалась «горькой» по своему личностному смыслу. Таким образом, у данного ребенка начался процесс иерархизации мотивов, при этом все более и более значимым для него становится выполнение им социальной нормы.

Второе рождение личности , по А.Н.Леонтьеву, происходит в подростковом возрасте, когда ребенок, у которого сложилась уже в результате предшествующей деятельности определенная более или менее устойчивая иерархия мотивов, оказывается вдруг перед необходимостью ее пересмотра. Это происходит потому, что все больше и больше расширяется круг социальных отношений, в которые входит ребенок, увеличивается число реализующих эти отношения видов деятельностей и возникают противоречия уже внутри круга соответствующих им социальных мотивов. Особенно отчетливо это впервые может обнаружиться в подростковом возрасте, когда социально одобряемый родителями ребенка поступок (например, не пропускать ни одного урока) вдруг получает резко отрицательную оценку других учеников класса, ставших для подростка «значимыми другими». В этом возрасте ребенок начинает ставить перед собой глобальные вопросы о том, что такое добро, что такое зло, к чему следует стремиться и чего избегать, каковы должны быть жизненные идеалы и т.п. Естественно, это требует большой работы самосознания, особенности которой раскрыть в вводном курсе не представляется возможным. Завершим разговор о втором рождении личности выделением критерия этого рождения.

Таким критерием может быть первый в жизни самостоятельный и ответственный поступок. Обсуждая этот критерий, В. В. Петухов и В. В.Столин еще больше сужают объем понятия «личность» и считают, что в подлинном смысле личностью может быть назван субъект, способный на подобного рода поступок. Согласно этой точке зрения, в результате «первого рождения» рождается не личность, а социальный индивид, который воспринимает социальную норму как значимый для него внутренний регулятор поведения, но при этом даже не задумывается о возможных альтернативных социальных нормах. Социальный индивид может так и не превратиться в личность: ведь становление субъекта личностью предполагает повышение его ответственности и самостоятельности, которое часто имеет своим следствием появление новых проблем для субъекта. Особой проблемой, например, может выступить появление большей свободы деятельности, к которой субъект не привык (он привык к тому, чтобы все решали за него другие, а теперь надо решать самому) - и потому бежит от нее (одна из книг рассматривавшего эту проблему Э.Фромма так и называлась - «Бегство от свободы»). Тем более что индивид, решившись на поступок, всегда рискует ошибиться и оказаться в проигрыше, выбрав не самую удачную стратегию поведения, потерпеть фиаско в борьбе с людьми, которые придерживаются иных систем ценностей.

6 июня 1973 года в штате Калифорния Алекс Роббертсон сдавал экзамены.
– Берите билет! – сказал учитель.
Алекс взял билет и прочитал задание.
– Путёвка в СССР? – неуверенно спросил Алекс. – Я же их языка не знаю!
– Успокойтесь! – произнёс учитель. – Вы пробудете там двадцать дней. За это время выучите!
– Это как? – ничего не понимая, спросил Алекс.
– Потом узнаете! – учитель не стал объяснять, как возможно выучить язык за столь короткий срок.
– Я не отстану от Вас, пока вы не скажете, как я его там выучу! – занервничал Алекс.
– Просто запоминайте их слова и обращайте внимание, что они обозначают, вот и всё! – учителю пришлось приоткрыть тайну. – Кстати, вот деньги! – и он дал Алексу 100 долларов. – Это на покупку всяких вещей, которые вам понадобятся. Только не пустите их на ветер. Хорошо?
– Хорошо, – сверля билет взглядом, произнёс Алекс.
Алекс взял билет, деньги и направился к дому. Он поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Открыли ему родители. Под весёлое пение младшей сестры Алекс зашёл в квартиру.
– Ну, как прошёл экзамен? – сразу же пристали к нему родители.
– Нормально, – ответил Алекс.
– Какой билет выпал? – спросил отец.
– Путёвка в СССР, – ответил Алекс.
– Отличная страна! – радостно сказала мать, подходя к окну.
– Там твой дедушка учился, – заметил отец.
– И бабушка, – отвернувшись от окна, сказала мать.
Алекс достал путёвку из портфеля, прочитал адрес: «СССР, Москва, ул. Волхвов, дом 43, квартира 19» и положил её в тумбочку.
– Возьмём с собой, когда полетим, – повернувшись в сторону родителей, сказал он.
– А когда вылетаем? – спросил отец.
– Завтра, – ответил Алекс, глядя отцу в глаза, словно в них было что-то особенное. – Только не забудьте! – и лёг на диван, взяв первую попавшуюся под руку книгу.
Родители пошли готовить обед, а Алекс всё это время читал «Три мушкетёра». Через несколько часов родители приготовили Алексу и его сестре Эмме гороховый суп и макароны с колбасой.
– Алекс! Эмма! – крикнула мать. – Обед готов! Садитесь за стол.
– Как назло, на самом интересном месте! – отвлёкшись от чтения, Алекс пошёл на кухню.
Вместе с Эммой и родителями Алекс съел всё, что ему было необходимо съесть. Спустя несколько минут он переоделся и вышел на улицу в попытках найти одноклассников. Но, к сожалению, он не встретил никого из них, и, расстроившись, вернулся домой. Ужин как раз был уже готов. Без настроения и аппетита он съел бутерброд. Через некоторое время Алекс со своей семьёй направились в магазин, чтобы купить всё необходимое для жизни в другом доме. К полуночи всё было готово. И вместо того, чтобы поспать, они забрали путёвку и поехали в аэропорт. Отец заметил, что Эмма вздрагивает, и лицо у неё было взволнованным от страха.
– Что, никогда на самолётах не летала? – улыбнувшись в сторону Эммы, спросил он.
– Нет, – ответила Эмма. – Я боюсь высоты. И вы оба это прекрасно знаете.
– Успокойся! – ответил отец. – Ты не выпадешь из самолёта, ничего не случится. Не бойся.
После этих слов Эмма справилась со своим страхом. Во всяком случае, перестала дрожать.
Вскоре они добрались до аэропорта. После тридцатиминутной очереди Алекс и его семья прошли на посадку и сели в самолёт, где им сразу же предложили ужин. Все, кроме Эммы, наотрез отказались, а Эмма согласилась, потому что совсем не наелась дома, и ей дали печенье с апельсиновым соком. Эмма съела печенье и выпила сок буквально мгновенно. Тем временем, Алекс и его родители откинули спинки кресел и решили поспать.
– Алекс, – Эмма тихо разбудила Алекса. – Печенье хочешь?
– Нет, не хочу, – спросонья ответил Алекс. – Я и так сытый, с меня уже довольно закусок.
– Ну, как хочешь, – сказала Эмма, обиженно посмотрев на брата.
– Мама, – продолжала Эмма. – Хочешь печенья?
– Нет, – перевалившись на другой бок, ответила мать.
Взгляд Эммы стал ещё более обиженным, и с только что утраченным настроением она умостилась спать. В 8:00 их разбудил женский голос:
– Уважаемые пассажиры!..
Голос был настолько громким, что Алекс едва не оглох. Его резко бросило в дрожь. Но, постепенно приходя в себя, страх медленно исчезал.
– Ты не забыл адрес, написанный на путёвке? – спросил отец.
– Нет, не забыл, – протёрши глаза, сказал Алекс. – Москва, улица Волхвов, дом 43, квартира 19.
– Ты уверен? – судя по интонации матери, она была сильно взволнована.
– Да, – Алекс наконец-то пришёл в себя.
– Мы в Москве! – услышала семья голос из другого конца салона. – Выходите из самолёта и любуйтесь невероятными красотами Советского Союза!
Алекс встал с кресла и резко почувствовал головокружение.
– Давайте, пошли, пошли! – поправив плед, лежащий на сидении, закричал Алекс. – Чего вы ждёте? Вперёд!
Алекс двинулся к выходу из самолета первым.
– Идёмте! – обернувшись в сторону родителей, сказал он. – Времени не так много!
Алекс ступил на трап, и головокружение резко сменилось скрытой радостью. Родители аккуратно вышли из самолёта, стараясь не уронить приобретённые во время полета сувениры, а Эмма быстро побежала по ступенькам. Как понял Алекс, радость охватила не только его, но и других людей. Оглядевшись, увидел, что находится в обычном московском аэропорту. Проходящие мимо люди казались ангелами. Он прекрасно понимал, что они говорили, и, как ему казалось, полностью выучил русский язык. От особенно яркого солнца улыбки у них словно светились. Так же, как и Алекс, они оглядывались по сторонам. Москва казалась Алексу раем.
– Пойдём, – медленно произнёс он, разглядывая великолепный пейзаж. – Пойдём за мной.
Они пошли по длинной дороге и увидели множество тротуаров и других дорог, мимо шли люди, проезжали автомобили.
– Вот это да! – постоянно оглядываясь по сторонам, говорил Алекс. – Мы попали в рай!
Через полчаса они нашли такси.
– Постойте, шеф! – крикнул Алекс. – Нам нужно кое-куда приехать!
Таксист остановил автомобиль, и в него сразу же залез Алекс, а за ним – вся его семья, положив перед этим в багажник всё приобретённое в самолете.
– Куда вам надо? – спросил водитель, немного странно взглянув на Алекса.
– Улица Волхвов, – быстро произнёс Алекс.
– Как скажешь, брат, – усмехнувшись, сказал таксист. – Я вас даже без колёс отвезу! – и поехал в указанном направлении. – Закурить есть?
– Мы не курим, – ответил Алекс.
– Так и знал, что вы это скажете, – со вздохом ответил таксист. – Почти все, кого я куда-либо отвозил, говорили мне то же самое.
Через 40 минут таксист привёз Алекса и его семью на улицу Волхвов.
– Выходите! – припарковав машину на стоянке, сказал таксист. – Мы приехали!
Только Алекс открыл дверцу, таксист сразу же сказал:
– Стоп! Где рубль?
– У нас доллары, – ответил Алекс. – Мы только что из Америки.
– Ясно, – сказал таксист. – Давайте мне… хотя бы три доллара. За то, что я вас всех сюда привёз.
Алекс дал таксисту три доллара.
– Он привез нас туда, куда надо! – посмотрев на табличку с адресом, висящую на стене здания, сказал Алекс. – Пошли в подъезд!
Без единого звука семья Алекса зашагала с вещами в подъезд, а затем – на третий этаж. Там они нашли квартиру с номером 19. Туда они и зашли. В квартире их поприветствовала девушка и показала, как тут всё устроено. Родители принялись обустраиваться, а Алекс пошёл с Эммой на улицу. Через час они вернулись. Зайдя в спальню, Эмма замерла возле окна. Вид на город, как всегда, вдохновлял всех родственников Алекса. Новый дом, хоть и не привычный, впечатлял своей красотой. Здесь хотелось жить вечно. Но насладиться такой красотой помешали сильный голод и жажда. Родители Алекса достали из пакета хлеб, сыр, колбасу и кетчуп. Все съели по три бутерброда и выпили воды, так как чая не было. В гостиной стоял телевизор, на который сразу же после завтрака обратил внимание Алекс.
– Интересно, что по ящику показывают, – медленно произнёс он. – Эмма! Пошли! Тут кое-что интересное!
По телевизору шла «Утренняя почта», которая не понравилась Алексу, но почему-то безумно увлекла Эмму. И она с удовольствием стала её смотреть. А Алекс взял книгу «Три мушкетёра» и принялся читать с той страницы, на которой остановился в Сан-Франциско. Но успел прочитать всего двадцать пять страниц, как родители уже позвали обедать.
Обед был подан в столовой. Суп с горохом. Его любила вся семья. Съели всё вмиг. «Время пролетало особенно быстро, намного быстрее, чем в Сан-Франциско. А значит, и годы пройдут быстрее. И я умру быстрее», - думал Алекс, возвращаясь в квартиру.
– Который час? – спросил Алекс у проходящего мимо мужика.
– Четырнадцать тридцать шесть, – посмотрев на наручные часы, ответил мужик и пошёл дальше.
«Я не ошибся», - прокрутилось в голове у Алекса. Но чуть позже, когда он вошёл в квартиру, ему это даже понравилось. После этого его стали тревожить другие вещи. К примеру, почему он и все остальные, кто находился в столовой, ели суп с горохом, который он ел и в Сан-Франциско? Почему он пил чай точно с таким же вкусом, как в Сан-Франциско? Почему все столы были покрыты той же скатертью, что и в старой квартире Алекса – в Сан-Франциско? Но вскоре это всё забылось.
Стараясь не обращать внимание на странности, Алекс взял книгу и стал спокойно читать. Книга словно не заканчивалась, а родители вновь звали Алекса. Алекс даже не заметил, что просидел за книгой три часа. Родители Алекса достали из пакета три яйца, пошли на кухню и стали жарить их, разбив над сковородкой. Все поужинали и через полчаса пошли спать, но к Алексу пришла бессонница. Что-то словно мешало ему спать. Он чувствовал необыкновенную бодрость, которой не чувствовал никогда в жизни. Вдруг кто-то постучал в дверь.
– Кто там?! – разбудив давно заснувшую семью, крикнул Алекс.
– Бесплатная доставка самого качественного телевизора во всей стране! – донёсся громкий голос за дверью.
Алекс пошёл открывать дверь, но даже не подозревал, что там его ждала смерть. Он открыл дверь и увидел дуло пистолета, направленное прямо в лоб. Пистолет выстрелил, и Алекс упал на пол. Кровь залила порог и коридор, а убийца засмеялся и скрылся во тьме длинного коридора. Родители смотрели на труп Алекса и рыдали. «Что будет, когда Эмма узнает, что Алекс умер?» - думали родители.
– Я клянусь, что убью его!!! – захлёбываясь от рыданий, кричала мать Алекса.
– Давай выберемся из этой проклятой страны! – посмотрев в сторону матери Алекса, сказал отец.
В этот же день в одном из роддомов Лос-Анджелеса родился Николас Андерсон с родимым пятном на лбу. Пятно было в том самом месте, куда Алексу попала пуля. В отличие от других новорождённых детей, он плакал как-то по-особенному. Он пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось. Что это значит? Перерождение? Продолжение? Или что? После рождения его увезли домой и закутали в полотенце. Николас потихоньку переставал плакать. Он осмотрелся и понял, что это совершенно незнакомый город, что его здесь никогда не было. В голове Николаса всплывали воспоминания. Родной дом в Сан-Франциско. Он помнил его наизусть. Он попытался запомнить каждый уголок и закоулок нового дома, но получалось это у него очень плохо. Он лишь лежал и вспоминал свою прошлую жизнь…

***
Спустя пять лет, когда он научился разговаривать, он позвал своих родителей в спальню.
– Сейчас приду! – крикнул отец, а мать, словно со скоростью света, примчалась к Николасу.
– Что, сынок? – нежным голосом спросила она.
– Я хочу, чтобы сюда пришёл отец, – твердил Николас. – Тогда поговорим.
Спустя минуту отец пришёл к Николасу в спальню.
– Что хотел, Ник? – спросил отец.
– Присядь рядом с мамой, – сказал Николас.
Отец сел на кровать напротив матери и стал слушать Николаса.
– Сейчас без всяких шуток, без всяких сказок, я бы хотел с вами поговорить очень серьёзно, – стал рассказывать Николас. – Я хочу рассказать вам о своей предыдущей жизни. Поклянитесь мне Господом, что вы будете верить каждому моему слову!
– Клянусь! – вместе произнесли мать и отец.
– В общем, в предыдущей жизни я был Алексом Роббертсоном, я жил в Сан-Франциско, у меня была младшая сестра Эмма. Ей сейчас 15 лет. А в момент моей смерти ей было 10. Началось всё с того, что 6 июня я сдал экзамены. Из билетов мне выпала путёвка в СССР, где я и умер.
– Кажется, правду говорит, – произнесла мать. – Если бы он это придумал, у него были бы свои страны, свои миры, свои правила…
– А я о чём? – сказал Николас, обернувшись в сторону матери. – Изначально все говорили, что это прекраснейшая страна в мире, что это настоящий рай! Когда мы прилетели (это было к утру), сонные, ни хрена не видя, покинули самолёт. Действительно, страна казалась раем! Окружающие люди казались ангелами! Мужики в рубашках и джинсах, бабы в футболках или майках, и в юбках в клетку, или какой-нибудь другой расцветки. Одно потрясение! Я, бродя по улицам этой страны, всё время хотел выкрикнуть во всю глотку: «Это рай!». Лишь хотел. И страна лишь казалась мне раем.
В ту ночь меня убил какой-то идиот. Он развёл меня на лучший телевизор в мире. Когда я открыл дверь, он застрелил меня. И теперь я понимаю – этот рай оказался адом! Я не хочу туда возвращаться! Эта страна убила меня! И моих родителей, наверно, тоже, и, боюсь, даже Эмму, не дай Бог! Я ненавижу эту проклятую страну! И буду ненавидеть её до самой смерти! Эта страна принесла мучения моим родителям на всю их оставшуюся жизнь! И наверняка Эмме тоже! Я даже помню адрес того дома, где меня убили, город помню…
– И что за город? – спросил безумно заинтересованный отец.
– Москва! – медленно, но очень чётко ответил Николас. – Улица Волхвов, дом 43, квартира 19. Я наизусть помню этот адрес! Я никогда больше не поеду ни в этот дом, ни в эту страну, хоть меня даже будут насильно заставлять! Не буду и всё!
– Да я понял уже! – с немного весёлым, и в то же время напуганным выражением лица, ответил отец.
– Так вы мне верите? – вновь спросил Николас.
– Естественно, верим, – сказала мать.
– Отлично, – ответил ей Николас. – Потому что от того, верите ли вы мне или нет, может зависеть вся моя судьба в дальнейшем.
– В каком-то плане я даже понимаю суть жизни человека, – неожиданно стал говорить Николас. – Человек рождается, умирает, снова перерождается, снова умирает, и так по кругу. Может быть, наша жизнь – лишь игра, и нами кто-то управляет, и после каждой смерти одного из героев этой игры существо хочет снова играть за одного из таких, снова видеть жизнь с ранних лет, снова поступать в школу, снова находить работу, снова выходить на пенсию, и, в конце концов, снова умирать…
– Я с тобой согласен, – сказал отец и стал смотреть в окно, словно пытаясь вспомнить свою прошлую жизнь, но ему это никак не удавалось. Мать тоже решила вспомнить свою прошлую жизнь, но и у неё ничего не получилось.
– А ты прав, Ник, – обернувшись в сторону Николаса и задумавшись о жизни, сказала мать. – Жизнь проходит так быстро, что и глазом не моргнёшь, как тебе уже двадцать семь лет…
В голове Николаса вновь стали проплывать воспоминания из прошлой жизни.
– За что? – думал он. – За что вы меня убили? Что я вам сделал? Чем я вам не угодил? Я просто хотел насладиться красотами вашей страны! Неужели просто так? Неужели вы так хотели, чтобы я вновь поступил в школу, которую я только закончил? – на его лице читались грусть и непонимание. – Я не хочу больше поступать в школу! Я не хочу больше получать двойки! Я просто хочу пожить нормально, подышать свежим воздухом, но эта возможность появится у меня только через сто лет! – и, подойдя к отцу, неожиданно сказал:
– Есть идея, – в его голове сразу же всплыли имя и фамилия убийцы. Он не знал, настоящее ли это имя или нет, но очень хотел сказать его отцу:
– Виктор Крестьянов! Человек, убивший меня в прошлой жизни! Запомни это имя! Оно может стать важным! План такой – мы едем в СССР и говорим это имя милиции. После этого говорим адрес, где я жил на тот момент, и найдём «мой» труп на одном из московских кладбищ. Согласен?
– Это очень опасно, – сказал отец. – Тебя могут снова убить!
– Я больше не боюсь смерти, – твердил Николас. – Главное – чтобы этого недочеловека посадили в тюрьму. Остальное – пустяки.
– Я тебя прекрасно понимаю, – ответил отец, – но ты слишком молод. Тебя не поймут. Тем более в Советском Союзе, это никогда не будет понято. Его жители. Они никогда не поверят тебе. У них совершенно другие мышления и цели в жизни.
– Зато я назову имя убийцы, и его всё равно посадят в тюрьму, – сказал Николас. – Пусть они и не поверят мне, но главное не это. Главное – сказать им об этом. Если не поверят, это уже их дело, а если поверят – то это только к лучшему. Ну что? По рукам?
– Ты слишком молод, – повторил отец. – Тебе нужно подрасти, чтобы отправиться туда.
– Ты меня неправильно понимаешь, – ответил Николас. – Чем быстрее я скажу имя убийцы людям из советской милиции, тем быстрее его посадят, и тем лучше это будет для самой страны. И вообще, с чего ты взял, что я слишком молод? Общим счётом мне уже 24 года. Я лишь в другом облике. Понятие «возраст» и «молодость» слишком условны.
– Знаешь? – выражение лица отца резко изменилось. – В каком-то плане я с тобой согласен, но тебе вряд ли поверят там.
– Мне никогда не поверят и здесь, – сказал Николас. – Люди вообще разучились друг друга понимать. Только вы понимаете меня, лишь потому, что родили. Наверное, для вас это может звучать оскорбительно, но не сказать это вам будет довольно глупо: хоть вы и мои родители по паспорту, но своими родителями я вас назвать не могу – мои настоящие родители сейчас в Сан-Франциско, если их не убили в Москве. Я, наверно, никогда не буду считать вас родителями. Простите за такие слова. Правда, не хотел вам это говорить, но другого выхода у меня нет – мне нужно как можно скорее встретиться с настоящими родителями.
– Понимаю тебя, сынок, понимаю, – проговорил отец. – Но всё равно, побудь пока здесь, в безопасности, где тебе все будут верить, а как-нибудь потом мы с тобой туда отправимся, и ты им всё скажешь.
– Да, похоже, зря я вам это рассказал, – вздохнул Николас, – Вы же теперь будете ко мне…
– Нет, вовсе не зря, – вдруг резко обернулась мать.
– И почему же не зря? – спросил Николас.
Ответа не последовало.

***
Через два года Николас поступил в школу. Едва он зашёл в первый класс, его сразу же поприветствовала учительница:
– Привет, мой юный друг! Поздравляю тебя с поступлением в первый класс! Ура!!! – и весь класс похлопал в ладоши. – Как тебя зовут?
– Николас Андерсон, – ответил Николас. – Сокращённо – Ник. Но мне нужно кое-что Вам рассказать. Кое-что очень важное, но Вы мне никогда не поверите. Вам не хватит ума, чтобы сделать это.
– Ник, ты чего? – взволнованным голосом спросила учительница.
– Я сейчас очень серьёзно, – напряжённым голосом ответил Николас.
– Что ты хочешь сказать? – спросила учительница.
– Я хочу рассказать о своей предыдущей жизни, – стал рассказывать Николас. – В предыдущей жизни я был Алексом Роббертсоном. Шестого июня тысяча девятьсот семьдесят третьего года я сдал экзамены. Мне было необходимо выбрать билет. Досталась путёвка в СССР. На следующий же день, купив всё необходимое, мы отправились туда. На путёвке был адрес – Москва, улица Волхвов, дом 43, квартира 19. Придя в указанный дом, мы обустроили квартиру и стали жить в ней. Казалось бы, всё шикарно, платишь намного меньше, чем здесь, делаешь всё, что хочешь – полная свобода действий! Мне казалось, что я попал в рай. Лишь казалось. Когда наступила ночь, в нашу квартиру кто-то постучал. Я открыл дверь и тут же получил пулю в лоб. Я отлично всё это помню! И, наверное, никогда не забуду. У меня была младшая сестра Эмма, ей на тот момент было 10 лет, а сейчас уже 17. А что, если тот же тип убил и её, и моих родителей? Как только я об этом начинаю думать, сразу же сердце начинает болеть, – и лицо Николаса заметно погрустнело.
– Что ты за чушь несёшь? – раздался голос из-за одной из парт.
– Это не чушь! – крикнул Николас. – У тебя просто не хватает ума, чтобы поверить во всё это! И вообще – верить или нет – решай сам! Я никому ничего доказывать не буду!
– Я тебе верю, – медленно, но очень точно сказала учительница.
– Я наизусть знаю все предметы, мне, по сути, не надо учиться.
– Хорошо, я тебя проверю, – сказала учительница. – Сколько будет два плюс два умножить на два?
– Шесть, – ответил Николас.
– А почему шесть? – спросила учительница.
– Как почему? – ответил Николас. – Дважды два четыре и плюс два – получается шесть!
– Но сначала же два плюс два, а потом умножить! – учительница стала проверять Николаса дальше.
– Потому что сначала идёт умножение и деление, а только потом сложение и вычитание! – ответил Николас.
– Ну, ты просто поразил меня! – с какой-то скрытой радостью сказала учительница. – Ты убедил меня, и доказал, что родился дважды! Поздравляю! В школу и институт можешь не ходить!
– Серьёзно? – удивился Николас.
– Естественно! – воскликнула учительница. – Ты можешь делать всё, что угодно, до восемнадцати лет!
– Вот это да! – обрадовался Николас.
– Эй, я тоже так хочу! – послышался голос с задней парты.
– Если бы ты помнил наизусть свою предыдущую жизнь, которой у тебя наверняка не было, то с тобой бы поступили точно так же! – выходя из класса, сказал Николас.
От необыкновенной радости Николас с улыбкой бежал домой. Дойдя до своего номера, он постучал в дверь.
– Кто там? – услышал Николас голос матери.
– Это я, Ник! – ответил он. – Откройте!
Отец открыл дверь Николасу и сразу же заметил, что он необыкновенно рад.
– Чему ты так радуешься? – спросил он.
– Потому что сегодня самый лучший праздник за всю историю человечества! – воскликнул Николас. – Можете смело поздравлять меня! До восемнадцати лет я могу абсолютно ничего не делать!
– Кто это сказал? – спросила мать.
– Учительница, – ответил Николас. – Она так сказала потому, что я правильно ответил на пару вопросов. Она поверила, что я родился дважды и в то, что я отлично помню свою прошлую жизнь.
– Тогда поздравляю! – сказал отец.
– Спасибо, – с такой же радостью ответил Николас. – Может, хоть теперь ты согласишься полететь со мной в СССР?
– Нет, ты ещё слишком мал, – ответил отец.
– Ты издеваешься?! – радость Николаса стала медленно рассеиваться. – Мне нужно попасть туда!
– Я сказал, значит сиди дома! – грубым голосом крикнул отец.
– Да мне плевать на твои слова! – выкрикнул Николас.
– Как ты смеешь поднимать голос на родного отца?! – заорала мать.
– Как смею – так смею! – таким же громким голосом ответил Николас. – И вообще, ты мне не мать! И он мне не отец! И мне вообще плевать на все ваши слова!!! Идите вы нафиг!
Мать сразу же ударила Николаса по лицу. В ответ Николас кинул в неё табурет. Мать заплакала, а отец подошёл к нему и попытался ударить, но Николас схватил его за руку и толкнул. Отец отлетел в сторону, но больше не пытался бить Николаса, а попробовал успокоить мать.
– Успокойся, – говорил он. – Не плачь. Все будет хорошо, никуда он не денется. Он будет жить с нами.
В этот момент Николас клал всё необходимое в папин чемодан, который нашёл в его спальне. Но одного чемодана не хватило, и он использовал свой школьный портфель, выкинув оттуда все учебники и тетради. Затем переоделся, взял запасные ключи и вышел из дома. А отец всё ещё успокаивал мать. Спустя двадцать минут Николас нашёл аэропорт и всю зарплату отца потратил на путёвку в СССР. Тем временем отец только закончил успокаивать мать.
– Я пойду и поговорю с Ником, – сказал он. – Может, он сейчас поймёт, что слишком молод. Я на это надеюсь.
– Я тоже, – ответила мать. – Я подожду здесь. Когда доделаю любимый салат Ника, то позову вас обоих.
– Хорошо, – ответил отец и пошёл в комнату Николаса.
Его он там не нашёл. Обыскал всю квартиру, но нигде его не нашёл.
– Ника нет дома, – дрожа от страха, сказал отец.
– Что значит «нет дома»? – не поняла мать.
– В прямом смысле!!! – от бессилия заорал отец.
Мать отвлеклась от салата и вместе с отцом пошла в комнату Ника.
– А ты заглядывал под кровать?
– Нет, – ответил отец.
– Ник не мог взять и уйти, – сказала мать. – Он должен быть где-то здесь. Наверно, он спрятался.
Отец посмотрел под кровать и увидел… записку. Взяв в руки записку, он пошёл на кухню.
– Что это? – спросила мать.
– Записка Ника, – ответил отец.
– Что там написано? – заинтересовалась мать. – Прочти ты, я занята.
– Вы достали меня со своим «ты слишком мал, ты слишком мал», – стал читать отец. – Я уже не могу ждать, я лечу в СССР. Мне нужно как можно скорее встретиться со своими настоящими родителями, и я надеюсь, что в ближайшем времени я забуду про вас навсегда. До свидания, «мама и папа»! Обо мне можете и не думать!
– Это всё? – спросила мать.
– Да, – ответил отец. – Если это правда, то мне лучше повеситься.
– Успокойся ты, – ответила мать. – Мы ещё обязательно поговорим с ним.
– Это неправда, – вздохнул отец. – Его просто убьют. Я в этом уверен на все сто процентов. Я хотел доказать, что в таком раннем возрасте его никто не поймёт, особенно в Союзе. Там его могут убить за такие слова.
– Давай просто подождём, – спокойным голосом ответила мать.
– Сколько времени мы его будем ждать? – дыша ртом, говорил отец. – Десять лет? Двадцать? Тридцать? Сорок?
– Хоть сто, – ответила мать. – Я тебе обещаю, что мы увидим его.
– Главное – верить, – прошептал отец, – главное – верить…

***
Самолёт Николаса уже покинул США и направлялся к Москве. Николас чувствовал себя как-то особенно.
– Который час? – спросил он у одного из пассажиров.
– Половина десятого, – ответил тот.
– Тогда всё шикарно! – усмехнулся Николас. – Ты откуда, кстати?
– Из Сан-Франциско, – ответил пассажир.
– Ты, возможно, посчитаешь меня за психа, но в своей предыдущей жизни я там жил, – сказал Николас.
– Я знаю, мне про тебя твоя учительница рассказывала, – ответил ему пассажир. – Ты родился дважды, и в своей прошлой жизни ты был Алексом Роббертсоном.
– Она что, всем кому не лень обо мне рассказывает? – недоумевал Николас.
– Возможно, – ответил пассажир.
– Да уж… – вздохнул Николас – У некоторых людей начинает ехать крыша…
– А почему ты летишь без родителей? – заинтересовался пассажир.
– Они не захотели, – сказал Николас. – Короче, план такой – мы высаживаемся в аэропорту, идём в ближайшее здание милиции и докладываем об убийстве некоего Алекса Роббертсона, и говорим, что это сделал Виктор Крестьянов.
– Откуда ты знаешь его имя? – перебил Николаса пассажир.
– Лучше не буду на этот вопрос отвечать, – сказал Николас.
– Военная тайна, да? – с подделанным смехом произнёс пассажир.
– Что-то вроде того, – ответил Николас. – Кстати, как тебя зовут?
– Меня зовут Питер, – ответил пассажир. – А тебя Ник, да?
– Да, – ответил Николас. – И ты совсем запутал меня. Короче, мы говорим, что некоего Алекса Роббертсона убил Виктор Крестьянов на улице Волхвов, в доме сорок три, квартира девятнадцать. Можно ещё сказать, что это произошло в семьдесят третьем году, и убийцу до сих пор не поймали. Только мы не должны подавать виду, что мы из Америки, что я Ник Андерсон, а ты – Питер, фамилии твоей не знаю. Мы придумаем себе русские имена и фамилии, чтобы нас посчитали за своих. Ну что? По рукам?
– По рукам, – ответил Питер и дал пять Николасу.
– Имена лучше придумать прямо сейчас, но они обязательно должны быть русскими, – напомнил Николас. – Давай, я буду Васей, а ты Мишей. Так устроит?
– Вполне себе устроит, – ответил Питер.

***
Тем временем, в Лос-Анджелесе, родители Николаса никак не могут успокоиться. Отец всё так же злится на Николаса, а мать всё также убеждает его, что Ник ещё придёт. Отец всё же решается позвонить в полицию.
– Короче, это кранты! – вытирая пот со лба, наконец произнёс отец. – Я звоню в полицию.
Мать пошла в гостиную, и отец позвонил. Что удивительно, трубку подняли почти сразу.
– Алло! – раздался женский голос в трубке.
– Это полиция? – неуверенно спросил отец Николаса.
– Да, – ответила женщина. – Что Вы хотели?
– Понимаете, мой сын сбежал, и даже записку после себя оставил! – говорил отец и трясся от страха.
– Ваш сын – Николас Андерсон? – спросила женщина.
– Да, а откуда Вы знаете? – ответил отец.
– Ваш сын сейчас летит в Москву! – сказала женщина.
Отец положил трубку и сказал:
– Если он больше не вернётся, то это катастрофа…
– Надо было следить за ним, а не меня утешать, – ответила мать. – Я бы и сама привела себя в порядок.
– Вот именно, – понял отец. – Я хочу как-нибудь проснуться и увидеть рядом Ника. Это будет лучший день в моей жизни.

***
Самолет почти долетел до Москвы. Дожидаясь момента, когда он приземлится в аэропорту, Николас и Питер попросили у стюардессы обед. Через 5 минут Ник с Питером опустошили тарелки, так как были очень голодны. Дообедав, Николас и Питер сели на свои пассажирские кресла и вновь стали ждать приземления.
– Ты помнишь план? – спросил Ник у Питера, чтобы удостовериться, что Питер всё помнит.
– Да, помню, – медленно ответил Питер. – Идём в милицию и говорим о Викторе Крестьянове, убившем Алекса Роббертсона семь лет назад. Вот только адреса не помню.
– Улица Волхвов, дом сорок три, квартира девятнадцать, – напомнил Николас. – Имена помнишь?
– Ты Вася, а я Миша, – ответил Питер.
– Не обязательно называть друг друга так в самолёте, – сказал Николас. – Мы будем так называть друг друга после посадки, а пока можем называть друг друга настоящими именами.
– Как скажешь, Ник! – ответил Питер.
– Отлично, – с радостным выражением лица сказал Николас. – Главное – не вздумай забыть, иначе ты всю мою жизнь снова перековеркаешь.
– Да понял уже! – подтвердил Питер.
Через десять минут самолёт приземлился в том же самом аэропорту, что и в прошлой жизни Ника.
– Давай, пошли! – говорил Николас. – Это наш шанс!
Питер молча вышел из самолёта и проследовал за Ником.
– Делай, что говорю, – обернувшись, сказал Николас.
– А я что делаю? – крикнул Питер.
– Не отставай! – сказал Николас.
– Стараюсь, как могу! – ответил Питер.
Питер бежал за Ником к отделу милиции, который довольно далеко находился. И идти пешком было трудно, они потихоньку уставали. Но к счастью скоро нашли автомобиль, на который никто не обращал внимания.
– Давай-ка угоним его! – родилась идея у Николаса.
– А мы в тюрягу не сядем? – взволновался Питер.
– Нет, на нас сейчас никто не обращает внимания, – ответил Николас. – Главное – не подавать виду, пусть все считают нас за своих. И давай будем скрывать возраст, тогда всё будет пучком. Договорились?
– Но мне же пятнадцать! – заявил Питер.
– Всё равно будем, – ответил Николас.
– А ты водить умеешь? – спросил Питер.
– Кое-как умею, – ответил Николас.
Николас положил в багажник чемодан отца и школьный портфель, и сел за руль, а Питер – на правое сиденье. Николас соблюдал правила дорожного движения, ведь их он отлично помнил. Проехав десяток улиц, Ник смог добраться до здания милиции.
– А если у нас спросят возраст, что мы скажем? – снова взволновался Питер.
– Я скажу, как есть, – ответил Николас. – Скажу, что мне семь а тебе двадцать три. Хорошо?
– Хорошо, – ответил Питер.
Питер и Николас вышли из машины и направились к зданию милиции.
– Открывай, – сказал Николас.
Питер открыл дверь и вместе с Николасом зашёл в здание милиции.
– Приветствую, Ник! – сказал милиционер.
– Чего? – проговорил Питер, дрожа от страха.
– И ты? – указывая пальцем на Питера, сказал милиционер. – Питер Арктикмен?
– Чего?! – страх Питера усиливался с каждой секундой.
– Ник… Андерсон? – показав пальцем на Николаса, произнёс милиционер. – Человек, который родился дважды?
– Откуда Вы знаете?! – спросил Николас.
– Спокойно, мистер Андерсон! – сказал милиционер. – Вы пришли рассказать о преступлении, которое было совершено семь лет назад на улице Волхвов, в доме сорок три, квартире девятнадцать?
– Так Вы всё это время знали об этом и молчали?! – Николас так же дрожал от страха. – Так какого хрена Вы не действуете?
– Знаете, что, мистер Андерсон? – воскликнул милиционер. – Я знал об этом ещё семь лет назад, и узнал об этом, как только ты умер. Сказать тебе тайну? – и засмеялся. – Виктор Крестьянов – это я! И это я убил тебя! – и засмеялся ещё сильнее.
Питер выхватил пистолет и выстрелил милиционеру в лоб, в то место, куда он выстрелил Алексу.
– Всё, тварь подохла, – вытирая пот со лба и дыша ртом, сказал Питер. – Мы отомстили этому подонку. Теперь надо выбраться отсюда.
Питер взял патроны от пистолета и положил их в карман.
– Пойдём, – сказал он. – Повидаемся с твоими родителями из Лос-Анджелеса. Они не нестоящие родители.
– А как же моя могила? – стал говорить Николас. – Мне нужно узнать по поводу Алекса – моей предыдущей жизни! А как же мои родители? Настоящие родители?
– Совсем забыл, – ответил Питер. – Но они же уехали, если не умерли здесь!
– Вот поэтому я и хочу остаться, – ответил Николас. – Я должен найти свою могилу на одном из кладбищ, и заодно поискать могилу своих родителей.
– Давай вместе поищем, – немного поразмыслив, сказал Питер. – Всё равно времени свободного хоть отбавляй.
– Отличная идея! – согласился Николас.
Николас сел за руль недавно угнанной машины, а Питер – на правое сиденье. Через десять минут Николас нашёл кладбище.
– Смотри-ка, – сказал он Питеру. – Кресты стоят. Похоже, мы там, где нужно, – и вместе с Питером вышли из машины.
Свою могилу Николас нашёл почти сразу – она была выше остальных. На ней было написано по-русски: «Алекс Роббертсон. 1954-1973». Питер прочитал надпись и сказал:
– Светлой тебе памяти, Алекс. Твои родители всегда будут любить тебя, будут ждать тебя.
– Вы только сейчас одумались? – послышался голос Алекса. Питер и Ник посмотрели вверх и увидели привидение Алекса. – Вы только сейчас поняли, что вы натворили? Вы – советские твари, не имеющие сердца! И вы только сейчас такое говорите? Я не могу понять вашей логики! Вы сначала просто так убиваете людей, а потом жалеете об этом! Выигрыш путёвки в СССР был худшим, что когда-либо случалось в моей жизни! Из-за неё я теперь на этом долбаном кладбище!
– Погоди! – крикнул Питер. – Мы из Америки прилетели сюда, чтобы отомстить тому подонку, который убил тебя!
– Откуда вы знаете, кто меня убил?! – грубым голосом говорило привидение Алекса.
– Я знаю, кто тебя убил, ибо в предыдущей жизни я был тобой, и могу пересказать всю твою жизнь! – отозвался Николас. – И имя убийцы всплыло в моей голове, когда я пересказал твою жизнь своим родителям! Оказывается, этот человек работал в милиции! И, возможно, это было заказное убийство, иначе он бы не стал просто так тебя убивать…
– И как, мать твою, его звали? – перебило Николаса привидение.
– Виктор Крестьянов, – очень чётко ответил Николас.
Привидение Алекса засмеялось и испарилось. А Николас и Питер стали дальше бродить по кладбищу, пытаясь найти там могилы родителей Алекса. Но, к счастью, они их так и не нашли.
– Раз могил нет – они живы! – обрадовался Николас.
– У тебя какое-то идиотское мышление, – ответил Питер.
– Почему? – резко обернулся Николас.
– Если мы их здесь не нашли, значит, найдём на другом кладбище, а вдруг тела никто не хоронил, а просто оставил гнить прямо в доме… – проговорил Питер.
– Нет, я не думаю, что советский народ так безжалостен к иностранцам, – ответил Николас. – Во всём этом дерьме должен быть все же какой-то смысл, ибо просто так милиция не убивала бы меня. Я предлагаю пойти в ту самую квартиру, где я жил в прошлой жизни. Она недалеко.
– Пойти?! – голос Питера резко повысился. – Ты издеваешься? До той квартиры минимум двадцать километров!
– Ну, оговорился, бывает, – сказал Николас. – Значит, поехать. Какая разница? Давай, садись в машину.
– Как скажешь, – тихо ответил Питер и сел на правое сидение угнанной машины.
Николас ещё раз обошёл кладбище, но могилы «своих» родителей не нашёл. Это его обрадовало, и он сел за руль. Проехал три улицы и резко остановил автомобиль, обернувшись в сторону Питера.
– Что такое? – Питер больше удивился, чем испугался – об этом говорило его выражение лица.
– Ты в курсе, что меня могут заметить? – тревожным голосом сказал Николас. – Я не хочу, чтобы все видели меня за рулём, ибо они сразу вызовут милицию. Давай, ты поведёшь машину, а?
– Так я же водить не умею! – ответил Питер. – Я не хочу врезаться в первый же столб.
– Лучше врезаться в первый же столб, чем все будут видеть первоклассника за рулём, – с ухмылкой сказал Николас. – Просто не хочу, чтобы нас обоих посадили в тюрьму.
– Нас скорее в психиатрическую больницу отвезут, чем в тюрьму, – ответил Питер. – Ладно, доверюсь тебе, – и Ник сел на заднее сидение, а Питер – за руль, и повёл машину.
Управлять автомобилем для Питера оказалось проще простого. После того, как Питер проехал четырнадцать километров, бензин закончился.
– Ну как назло, мать твою! – выругался Питер. – В самый неподходящий момент кончился бензин! Вот и сказочке конец!
– Успокойся, – сказал Николас. – Давай пешком! До этой квартиры всего пару километров осталось!
Через несколько секунд после этих слов начался дождь.
– Офигенная идея, дружище! – посмотрел Питер в сторону Ника. – Давай, выйди из машины и постой пару минут под таким жёстким ливнем!
– Ты думаешь, я знал, что сейчас пойдёт дождь? – ответил Николас. – Я же не Бог, чтобы знать будущее!
– Надо было в небо смотреть, – сказал Питер. – Я не виноват, что в прошлой жизни ты получал двойки по географии.
– Сидя в этой машине, увидеть небо практически невозможно, – ответил Николас. – Знаешь? Есть идея. Вон, видишь? – и показал пальцем на проезжающий мимо автомобиль, из которого вскоре вышел высокий мужик и забыл взять ключи. – Давай угоним этот автомобиль!
– Отличная идея… – согласился Питер. – Только вот промокать неохота, пусть всего жалких пару метров, но всё же… – и Питер открыл бардачок. – Смотри-ка! – и достал оттуда зонт.
– Вот это нам повезло! – обрадовался Николас.
– А тут ещё один есть! – ответил Питер и достал ещё один зонт. – Выходим!
Питер и Николас раскрыли зонты и выбежали из автомобиля.
– Постой! – крикнул Николас. – В багажнике же лежит одежда, еда, вода…
– Ник, это не так важно, как просто выжить, блин! – ответил Питер. – Здесь адский мороз! Адский ураган! Адский ливень, от которого даже наши зонты скоро перестанут спасать! Мы в рубашках и джинсах, а сейчас примерно два градуса тепла!
Николас, несмотря на «адский мороз» и «адский ураган» (от «адского ливня» его ещё спасал зонт), всё равно взял из багажника чемодан и портфель, положил его в багажник той машины, которую они собирались угнать и, закрыв зонт, вместе с Питером сел в машину.
– Он даже ключи взять забыл! – посмотрел Питер на Николаса, включил дворники и завёл двигатель.
Питер стал ехать на «новой» машине. Сильный дождь не был для него помехой.
– Что-то мне холодно, – сказал Николас.
– Ах, да, тут же есть обогреватель, – сказал Питер и включил печку.
– Во, уже теплее, – произнёс Николас.
Через десять минут они доехали до улицы Волхвов.
– Это она, – сказал Николас и, показывая пальцем на дом сорок три, сказал: – А это дом под номером сорок три. Припаркуйся где-нибудь здесь.
Питер припарковался на стоянке, вместе с Николасом раскрыли зонт и вышли из машины.
– Здесь уже теплее, – сказал Питер и пошёл в подъезд.
– Неужели добрались? – обрадовался Николас.
– Так какая квартира? – спросил Питер.
– Девятнадцатая, – напомнил Николас.
Он вместе с Питером поднялся на лифте на третий этаж, а затем – в квартиру номер девятнадцать. Первым же делом Питер постучал в дверь.
– Кто там? – раздался безумно знакомый Николасу голос.
– Почтальон прислал телеграмму! – крикнул Питер.
– Господи боже! – сказал тот же голос. – Сейчас открою!
Через несколько минут дверь в квартиру под номером девятнадцать открылась и Питер с Николасом вошли.
– Так что Вы за телеграмму прислали, и кто этот мальчик? – показывая пальцем на Николаса, сказал… Алекс!!!
– Почему ты жив? – Николас сразу набросился на Алекса с вопросами.
– А почему это вас так сильно интересует? – ответил Алекс.
– Но ты же умер! – испугался Николас.
– А почему сразу на «ты»? – спросил Алекс.
– Потому что я был тобой в предыдущей жизни! – ответил Николас. – Я могу её тебе пересказать целиком и полностью! Я отлично помню, как получил пулю в лоб!
– Меня воскресил сам Господь Бог, чтобы я убил этого мерзавца, – стал говорить Алекс. – И его должен был убить я! Я, а не вы! Вы не имели права совать в это свой нос!
– Так откуда мы знали?! – спросил Питер. – Николас является перерождением тебя же! И поэтому мы вместе с «тобой» отомстили, искали могилы «своих» родителей, только в другом облике!
– Что-то я вам не верю! – грубым голосом сказал Алекс.
– И как мне это доказать? – спросил Николас.
– А никак, – ответил Алекс. – Про мою жизнь вам, наверно, рассказал, как вы говорите, Виктор Крестьянов.
– Нет, Виктор Крестьянов является человеком, убившим тебя, – сказал Питер. – Расскажу всё, как было – сначала мы с Ником встретились в самолёте, где и познакомились. Когда приземлились в московском аэропорту, вместе вышли из самолёта, нашли автомобиль, который водитель забыл закрыть и угнали его. На нём мы приехали в милицию, где и нашли этого мерзавца. Когда мы…
– Откуда вы знали, что это был именно он? – перебил его Алекс.
– Он сам сказал, – ответил Питер. – Он сказал, что знал об этом все семь лет с момента убийства, а потом показал своё истинное лицо. Тогда я не выдержал, выхватил пистолет и выстрелил ему в лоб.
– Вы меня вообще слушаете?! – голос Алекса заметно повысился. – Я только что сказал – этого подонка должен был убить я!!!
– Почему?! – голос Питера тоже заметно повысился. – Тебя воскресили только сегодня! А он мог до этого времени совершить ещё миллион убийств, и ничего ему за это не будет, ибо на него государство возлагало очень большие надежды! Государство считало, что этот недоумок, таким образом, только спасает его, убивая ни в чём не повинных людей! А на самом деле он только уничтожал его.
– Повторяю для глухих – его должен был убить я! – вновь произнёс Алекс. – А вы не имели права совать в это свой нос! Теперь моя жизнь бессмысленна! Мне больше нечего делать на этой планете!
– Если бы Бог хотел, чтобы именно ты убил эту тварь, он бы воскресил тебя ещё семь лет назад! – сказал Николас. – А если он просто создал меня, отлично помнящего свою прошлую жизнь – твою, кстати, то это должно что-то означать. И если он воскресил тебя, скорее всего, только после того момента, когда Питер убил Крестьянова, то это значит только одно – он чего-то хотел от меня.
– Хорошо, мой юный друг, я тебе поверю, – ответил Алекс.
– Прекрасно, – на лице Питера проскочила улыбка.
– А что с твоими родителями? – наконец-то вспомнил Николас.
– Они в Сан-Франциско, – ответил Алекс.
– Так почему мы не можем полететь туда прямо сейчас? – занервничал Питер.
– Погода нелётная, – ответил Алекс.
– И сколько ждать, когда закончатся дождь и ураган? – сел на кровать давно уставший Николас.
– Ты телевизор не смотрел, – сказал Алекс. – Ливень будет идти ещё час, а ураган должен закончиться через полчаса. Подождать, я думаю, вам не лень. Или я ошибаюсь?
– Нет, не ошибаешься, – вздохнул Питер и сел возле Николаса.
– Что делать будем? – спросил Алекс.
– Давай поговорим о чём-нибудь, – предложил Николас. – И притащи чай, потому что мы очень хотим пить!
– Как скажешь! – согласился Алекс и пошёл в другую комнату.
– Довольно быстро нашли общий язык, – говорил Питер с такой интонацией, будто разгадал все тайны вселенной и говорит о них всему миру. – Всё как-то само по себе получилось.
– А ты, кстати, прав, – во взгляде Николаса было что-то особенное.
– Так, о чём трындим, ребята? – пришёл Алекс с тремя чашками чая на подносе.
– А зачем на подносе? – спросил Питер.
– У меня нет третьей руки, – ответил Алекс и поставил поднос на стол.
– Давай поговорим о твоих родителях, – предложил Николас. – Ты не знаешь точное место, где они сейчас живут? – и сделал глоток горячего чая.
– Они там, где жили до путёвки, – отпивая, ответил Алекс.
– Я думаю, что ты со мной согласишься, если я скажу, что это и мои родители, – сказал Николас и сделал несколько маленьких глотков уже остывающего чая.
– Да, я соглашаюсь с тобой, – ответил Алекс. – Если всё, что ты сказал мне, является правдой, то да, вот только я тебе всё никак довериться не могу…
– Ничего, как-нибудь согласишься, – усмехнулся Николас.
– Вполне может быть, – всё так же попивая чай, сказал Алекс. – Раз уж мы затронули такую тему, то почему бы нам не познакомиться? Я – Алекс.
– Я и без того знал, – ответил Питер, допивая уже остывший чай. – Я Питер, а этот мальчик, что сидит возле меня – Николас.
– Ясно с вами, – сказал Алекс. – Так что будем дальше делать?
– Мы переждём грозу и смотаемся отсюда куда подальше, – ответил Николас. – Короче, план такой – сначала мы летим в Лос-Анджелес и убиваем моих новых родителей…
– Постой, почему сразу так жестоко? – спросил Алекс.
– Чтобы не беспокоились за меня, – ответил Николас, допив чай. – Потом мы летим в Сан-Франциско и живём у твоих родителей до старости лет, или же, если захотим, куда-нибудь переселяемся. Вы согласны? Поднимите руку, кто согласен.
Алекс и Николас подняли руку, а Питер не стал.
– А что такое, Питер? – спросил Николас.
– У меня есть свои дела, свои друзья… – ответил Питер.
– А родители? – спросил Алекс.
– А родители попали в автокатастрофу, – ответил Питер. – Оба скончались на месте.
– Сожалею, – сказал Алекс. – Так что, ты с нами?
– Ладно, с вами, если твои родители не будут против.
– А с чего это ты взял, что они будут против? – спросил Алекс.
– На это есть миллионы причин, – ответил Питер. – Если они не захотят, чтобы я с ними жил, я буду жить с подругой, Анжелой.
– А кто это такая? – заинтересовался Алекс.
– Одноклассница, – ответил Питер. – Всего на год моложе. Мы с ней дружили ещё в пятом классе. Потом мы уже конкретно друг друга полюбили, даже чуть до флирта не дошло, пока родители не запретили встречаться.
– А почему они запретили встречаться? – спросил безумно заинтересованный Алекс.
– Она любит потусить по клубам, а это не нравилось родителям, – ответил Питер. – Они считали, что она там пьёт алкогольные напитки, хотя кроме всяких коктейлей и фруктовых соков она ничего не пила, тем более, алкоголь разрешено употреблять только с двадцати одного года, не думаю, чтобы она употребляла...
– Понимаю тебя, – сказал Алекс.
– Но я всё равно женюсь на ней, – продолжил Питер. – Даже несмотря на то, что родители её ненавидят. В конце концов, это моя жизнь, и я сам сделаю этот выбор.
– Так зачем ты вообще сюда летел? – спросил Николас.
– Отец выиграл путёвку в лотерее, – ответил Питер. – Мы всей семьёй должны были туда отправиться, но, к сожалению, выбрался только я.
– Печально, – посмотрел Николас на задумчивое лицо Питера. – И да, кстати, совсем забыл упомянуть, что теперь моими злейшими врагами являются мои новые родители. И мне как-никак нужна ваша помощь.
– Да что там нужно? – сказал Питер. – Просто застрелить их, и всё. Оружие у нас есть! Вот и убьём их!
– Никогда в своей жизни ещё не совершал и даже не лицезрел, как кто-то кого-то убивает, – сказал Алекс. – Но, как говорится, всё бывает в первый раз!
– Понимаю, – вздохнул Николас, но в его вздохе выражалось что-то особенное.
Спустя полчаса ливень и ураган прошли, солнце вновь согревало страну. Алекс, Николас и Питер вышли из дома, сели в недавно угнанную машину и поехали. За руль сел Алекс, Питер – на правое сидение, а Николас – на заднее. Николас смотрел на окружающий мир и размышлял о смысле жизни. Глядя на здания, он сравнивал их с размышлениями великих философов, а их материал – с великими цитатами известных людей. Его это забавляло. Как ему казалось, он мог это делать вечно. Когда они проехали полпути, то Николас заметил безумно знакомую женщину.
– Посмотри-ка, – показал на неё пальцем Николас. – Довольно знакомая рожа.
– Не обращай внимание на этих людей, – сказал Алекс. – В них нет ни грамма души.
– Вообще-то, я всё слышу, – сказала женщина безумно знакомым для Алекса и Николаса голосом.
– Голос знакомый, – сказал Николас и вышел из машины. – Знаешь, что? Я ненавижу эту страну за то, что она убила того человека, что сейчас сидит за рулём, – показывая пальцем на Алекса. – Его воскресили, он снова жив, и, слава Богу, мы сейчас свалим отсюда и никогда не увидим твою поганую рожу!!! – и, сев в машину: – Алекс, заводи мотор, и побыстрее!
– Не могу! – Алекс стал волноваться. – Бензин кончился!
– Опять двадцать пять! – выругался Питер. – Похоже, это надолго. Давайте пешком!
Николас плюнул в лицо обиженной женщине и побежал вслед за Алексом и Питером, стараясь не обращать внимания на женщину, которая уже стала что-то ему кричать.
– Долго нам ещё идти? – стараясь бежать как можно быстрее, спросил Николас.
– Километров десять, – ответил Алекс, вытирая пот со лба.
– Много, – расстроился Николас, но, увидев неподалёку такси, сразу закричал: – Такси!!!
Таксист остановился перед Николасом.
– Куда вас отвезти? – спросил таксист.
– В ближайший аэропорт, притом как можно быстрее, – сказал Питер.
– Как скажешь, – согласился таксист.
Такси направилось к аэропорту, до которого оставалось пятнадцать километров. Николас постоянно смотрел назад, проверял, нет ли там той женщины, которой он от злости плюнул в лицо. Её не было, но это не успокоило Николаса.
– Почему ты постоянно смотришь назад? – спросил Питер.
– Сам знаешь, – ответил Николас.
– Та баба, что ли? – спросил Питер. – Ты думаешь, она бегает со скоростью автомобиля? – и засмеялся.
– Нет, я смотрю, чтобы вдруг, если я её увижу, и она вооружена, сообщить об этом вам, – ответил Николас.
– А с чего ты взял, что какая-то безобидная женщина может быть вооружена? – спросил Питер.
– Потому что это Советский Союз, – ответил Николас. – Здесь возможно всё.
– Тебя чем-то не устраивает эта страна? – спросил таксист.
– Всем, – ответил Николас. – Начиная с законов, заканчивая людьми.
– За такие слова полагается расстрел, – сказал таксист.
– Да мне по барабану, – ответил Николас. – Мы уже сваливаем отсюда.
– Куда? – спросил таксист.
– А тебя волнует, куда? – ответил Николас.
– Нет, мне просто стало интересно, – сказал таксист.
– Понятно, – ответил Николас. – А расстреливать ни в чём не повинных людей тебе интересно?!
– Успокойся, ты, – сказал таксист. – Тем более, я никого не убиваю, убивает правительство, а я в это вовсе не вмешиваюсь.
– Врёшь, падла! – сказал Питер. – Ты не слышал про Алекса Роббертсона, которого убили просто так? Ещё скажи, что ты об этом ни хрена не знал! А то, что вскоре я лично выяснил, что это сделал милиционер, мать твою?! Просто так убил человека!
– Успокойтесь, ребята, – произнёс таксист. – Я довезу вас до аэропорта, и вы полетите на своём самолёте туда, куда только захотите. Просто успокойтесь. Хорошо?
Алекс вздохнул и обернулся в сторону Ника и Питера, словно попытался что-то сказать. Через двадцать минут таксист довёз Алекса, Питера и Николаса до аэропорта. Те выбежали оттуда, Николас сунул кассиру двадцать долларов и взял билеты в Лос-Анджелес на троих. Затем они вошли в самолёт. Через определённое время самолет взлетел. Все пассажиры смотрели в иллюминаторы. Кроме облаков, там больше ничего нельзя было увидеть.
– Что-то как-то скучно, – зевнул Питер.
– А мне нормально, – обернувшись в сторону Питера, сказал Николас.
– Да что там тебе? – сказал Питер. – Ты же балдеешь от неба в иллюминаторе. А мне это небо не приносит никакой радости, никаких удивлений, я видел это небо миллион раз. Ничего хорошего в нём нет, это лишь часть пространства, часть атмосферы.
– У каждого человека свое мышление, – сказал Алекс. – Одному что-то нравится, а другой это ненавидит.
– Согласен, – ответил Николас.
Спустя несколько часов самолёт долетел до Лос-Анджелеса, однако до ближайшего аэропорта было далеко. Топливо в самолёте кончалось. Алекс об этом знал.
– Если вдруг двигатели откажут, сразу прыгаем с парашютом, – сказал он. – Всем понятно?
– А откуда у нас может взяться парашют? – спросил Николас.
– В багажном отделении, – ответил Алекс. – Так что беспокоиться нам незачем.
– Внимание! – донёсся женский голос и зазвучала сирена. – Топливо на исходе! Мы долго не пролетим! Как только топливо кончится, сразу берите парашют и прыгайте скорее!
– Всё стало ещё хуже, – сказал Алекс. – Так, парни. Это наш шанс. Пойдём, утащим парашюты по-тихому.
– Сколько? – спросил Николас.
– Три, – ответил Алекс. – Нас же трое.
Алекс встал с пассажирского кресла, а вместе с ним и Николас с Питером. Они пошли в багажное отделение и взяли три парашюта. Никто на них не обратил внимания.
– Всё по плану, – сказал Алекс и стал ждать, когда откроют дверь.
Через десять минут двигатели выключились и вновь раздалась тревога. Все пассажиры в панике бежали в багажное отделение, а затем выпрыгивали из самолёта. Алекс, Николас и Питер сделали это первыми. И, как ни странно, приземлились в Лос-Анджелесе. Остальные пассажиры приземлялись рядом с ними и бежали в разные стороны. Затем оттуда выпрыгнули солдаты, вооружённые автоматом Калашникова.
– На землю, уроды! – крикнул один из них.
Питер мгновенно достал пистолет из кармана и выпустил всю обойму в отряд. Все солдаты упали и умерли.
– Алекс, подбирай автомат! – крикнул он и стал бежать. – И патроны подбери!
Алекс подобрал автомат и несколько обойм, а затем догнал Питера с Николасом. Те бежали не в квартиру Николаса, а туда, куда глаза глядят. Им не было так важно добраться до его квартиры, им было куда важнее удрать от советского отряда, который преследовал их всю дорогу.
– Мы уничтожили только один отряд, – сказал Питер. – Они будут мстить. Их невозможно победить. Нам нужно либо спрятаться, либо сбежать как можно дальше. Давай затеряемся в толпе. За мной!
И Питер вместе с Николасом и Алексом благополучно скрылись от отряда.
– Есть! – обрадовался Питер. – Теперь всё ещё сложнее – надо найти квартиру Николаса. Ник, веди нас!
– Вообще-то, мы и так прямо возле моего дома. Слева мой дом! – сказал Николас и повёл Алекса и Питера в свою квартиру. Когда они добрались до двери в квартиру, к ним тут же пришли советские солдаты.
– Мы не виноваты! – сказал Питер. – Виной всему этому послужил знаете, кто?
– Ну, и кто же? – держа Питера на прицеле автомата, спросил один из солдат.
– Виктор Крестьянов, – ответил Питер. – Человек, убивший Алекса, обычного американца. Он сделал это просто так. И вся страна считала, что он приведёт её к успеху, убивая ни в чём не повинных людей.
– Кстати, это правда! – опустив автомат, сказал солдат. – Этот кусок дерьма не жалел никого. Он убивал людей просто так. – И, повернувшись в сторону Питера, – Правильно сделали, что грохнули этого ублюдка! Так ему и надо!
После этого отряд покинул здание, а Николас, всё время тащивший чемодан и школьный портфель, достал из кармана ключ и открыл дверь.
– Это моя квартира, – сказал он. – Если услышите шаги, стреляйте без предупреждения.
После этих слов родители Николаса побежали в прихожую.
– Ник! – побежали они к Николасу, но не успели добежать, как Алекс выпустил в них всю обойму.
– Мы справились, – сказал Алекс, вытирая пот со лба. – Можем ехать домой.
– На чём? – спросил Питер.
– Закажем такси, – ответил Алекс и вместе с Николасом и Питером покинул здание в поисках машины.
На удивление, такси приехало довольно быстро.
– Шеф! – крикнул Алекс. – Постойте! Подвезите нас!
– Как скажете, молодой человек! – ответил таксист. – Куда вас?
– В Сан-Франциско! – ответил Алекс.
– Я так далеко не езжу! – сказал таксист.
– Давай, мы заплатим тебе сто долларов!
– Тогда без вопросов! – ответил таксист. – Залезайте в машину!
Алекс дал деньги таксисту, и его с Питером и Николасом довезли до Сан-Франциско.
– Это же моя улица! – воскликнул Алекс. – Я дома! Ура! Это свершилось!
Все вместе выбежали из такси и побежали в квартиру Алекса. Алекс позвонил в дверь. Открыли ему почти моментально. Родители поприветствовали и обняли его. Никто не спрашивал, откуда у него оружие. Затем зашли Питер и Николас. Они сразу же рассказали, почему они здесь. Родители Алекса верили и Николасу, и Питеру. Они разрешили Питеру пожить у них пару лет, а Николасу – жить вместе с ними. Николас безумно обрадовался, но вдруг всё вокруг испарилось, и он… проснулся и протёр глаза.
– И это был сон?! – тревожно сказал Николас. – Ну за что?! Мне не нужна такая жизнь! За чтоооооооооо?! Что я сделал не так?!
– Что случилось, Ник? – спросила его мать.
– Ничего, – ответил Николас. – Просто иногда бывают такие сны, которые кажутся реальностью, когда ты переживаешь за своих друзей. Но, когда ты просыпаешься и понимаешь, что это всё сон, хочется покончить с собой.
Каждый раз, когда родители Николаса куда-то уходили, его квартиру посещали призраки Алекса и Питера.
– Всё хорошо, – говорили они. – Всё хорошо. Мы всегда с тобой. Помни нас, и мы всегда будем здесь.
Эти слова каждый раз успокаивали Николаса.
– То есть это был не сон? – с недопониманием спросил он.
– Знаешь, друг? – сказал призрак Алекса. – Такие понятия, как сны, мысли, усталость, существуют только на Земле, а за её пределами это выглядит довольно смешно и нелепо.
– Я с тобой согласен, – кивнул Питер, и, повернувшись в сторону Алекса: – И кстати, как там этот Крестьянов?
– Он недавно умер! – ответил Алекс.
– Это прекрасно! – обрадовался Николас.
Говорить о Советском Союзе им не хотелось, а про Виктора Крестьянова они вскоре забыли. Николас вообще забыл, что он был Алексом семь лет назад и считал его просто другом. Николас понял, что в Советском Союзе нет ничего плохого. Он понимал, что законы, устроенные там, лишь делали людей нормальными. И он планирует ещё не раз посетить эту страну, чтобы извиниться перед теми, кого он обидел, а также просто пожить там пару десятков лет, ведь это лишь страна. Это лишь регион.

В первом рождении непосредственные побуждения начинают подчиняться социальным нормам, во втором - человек (подросток) начинает сам осознавать и подчинять себе свои мотивы. Уже не только мотивы управляют им, а и он может управлять своими мотивами.

Личность «рождается дважды: первый раз - когда у ребенка проявляется в явных формах полимотивированность и соподчиненность его действий, … второй раз - когда возникает его сознательная личность» (Леонтьев, с.211) .

Подробнее.

Первое рождение: подчинение социальным нормам

​​​​​​​Личность в ребенке появляется тогда, когда ребенок уже не равен своим природным влечениями, уже может не быть их рабом, быть выше их. Нормальные дети, пройдя кризис трех лет , уже могут подчинять свои непосредственные побуждения социальным нормам: тому, что надо. Они уже могут подождать - в отличие от младенца, который "подождать" - не понимает. Ребенок становится внутри социальным. Не только внешне послушным, но и внутренне социальным: он сам понимает, что хорошо, а что плохо. Если он совершит плохой поступок, ему уже внутренне плохо, ему самому плохо. См. Эффект горькой конфеты

Первое рождение личности невозможно в одиночку, оно происходит только при наличии социума, хотя бы минимального. Тут обязательно есть хотя бы двое людей: жрец и его прихожанин, учитель и его ученик, взрослый и ребенок. В этом смысле говорят, что первое рождение личности происходит внутри социального индивида. О самостоятельности и взрослости тут речь не идет.

Ребенок социален, но не вполне: он может подчинять свою биологическую природу, но только когда за ним следят взрослые. Он становится послушен, он все понимает, но и только. Сам за собой он еще не следит.

Дети ходят в школу, иногда даже с удовольствием, если там интересно, но до подросткового возраста дети не говорят: "Мне нужно учиться". Если в кино интереснее, чем в школе, они (при отсутствии контроля взрослых) выбирают кино.

Второе рождение личности: осознанная самостоятельность

Второе рождение происходит тогда, когда человек (подросток) начинает сам осознавать и подчинять себе свои мотивы. Уже не только мотивы управляют им, а и он может управлять своими мотивами. Второе рождение обычно совпадает с подростковым кризисом, когда возникает овладение собственным поведением через осознание, опосредствование.

Можно сказать, что эти два «рождения личности» представляют собой критические точки прогрессирующей эмансипации личности от симбиотических связей. «Первое рождение личности» – это операциональная эмансипация личности, когда ребенок ощущает себя как некую автономную единицу; «второе рождение» – это смысловая эмансипация, осознание себя как смысловой единицы, когда мировоззрение подростка становится индивидуальным, перестает совпадать со смысловым полем, в котором он сформировался (Леонтьев Д.А., 2002).

Подросток сам начинает следить за собой. Сам себя организует на уроки. Сам следит за своей речью или осанкой. Позже - сам выбирает себе правильных друзей, сам осуществляет выбор профессии, сам решает создавать или не создавать семью, и с кем.

Социальная среда - необходимое условие развития личности. «Необходимая» для первого рождения личности и «недостаточная», для второго, которое совершается уже без общественных опор, вне социального индивида. Человек решает проблему самостоятельно. Самостоятельный выбор профессии – это не всегда самый удачный шаг, но это шаг личности. Создание семьи - тоже правильный выбор должен быть самостоятельным.

Далее - взросление

Взросление - это рост осознанной самостоятельности.

Насколько подросток становится все более ответственным и все более самостоятельным, настолько он взрослеет. Когда подросток сам начинает обеспечивать себя - он становится молодым человеком. Когда содержит уже не только себя, но и свою семью, воспитывает детей и поддерживает родителей - он стал